Жан Алези о прошлом и настоящем
Разговор с такими людьми всегда пролетает мгновенно. Ибо каждый их ответ – небольшая, но очень интересная история, одна из страничек гоночной летописи. С Жаном Алези, призером 32 Гран При Формулы 1, нам посчастливилось побеседовать о славных деньках прошлого, о эпизодах его карьеры и тех людях, которые встречались ему на пути.
В заключение интервью для AUTOSPORT.com.ru француз, ставший почетным гостем фестиваля Moscow City Racing, сделал прогноз на исход нынешнего чемпионата Формулы 1.
Жан, давайте для начала вернёмся в 1992 год. Именно тогда в России начали показывать гонки Ф1, а вы как раз стали лидером команды Ferrari. Помните тот сезон?
Жан Алези: Знаете, 1992-й получился для нас не слишком успешным. Машина вышла не особенно удачной, мотор тоже оставлял желать лучшего. Я быстро понял, что мой единственный шанс – это старты. Потому наша тактика была предельно простой: постараться обогнать максимальное число соперников на первых метрах, а затем как можно дольше поучать удовольствие, сдерживая их. Но, как правило, машина не позволяла продержаться до конца гонки.
Знаете, сейчас технологии в Ф1 продвинулись очень далеко, и это не всегда позитивно. У всех нынешних пилотов просто есть электронная программа старта. То ли дело в наше время: были только педали газа и сцепления. Но уж если удавалось сделать все правильно, можно было отыграть очень много позиций.
А каково вообще ваше самое приятное воспоминание о годах, проведенных в Ferrari?
ЖА: Как ни странно, это вовсе не победа [в Монреале-95]. Помню, когда я только-только подписал контракт с командой, они организовали для меня тесты во Фьорано. Это было просто какое-то безумие: журналисты со всей Италии, Франции и остальной Европы съехались туда, чтобы увидеть меня.
До того я выступал за небольшую команду Кена Тиррела – и просто не был готов к такому вниманию. Это было просто потрясающе. Да и вообще, годы выступлений за Скудерию принесли мне немало подобных моментов. Помню, как [в 1994-м] я выиграл поул в Монце – и когда пересек линию финиша, трибуны буквально взорвались восторженными эмоциями. Незабываемые впечатления.
Вы упомянули легендарного Кена Тиррела. Расскажите о нем.
ЖА: О, это был один из тех людей, кого можно назвать иконой Формулы 1. Его победы с Джеки Стюартом, многочисленные последующие успехи – команда Tyrrell стала неотъемлемой частью истории Больших Призов.
Мы впервые увиделись с ним уже во время моего дебютного этапа Ф1 [в Ле-Кастелле-89]. Дело в том, что первоначально нам удалось договориться о выступлении всего в одном Гран При, к тому же в самый последний момент. Я лишь раз приехал на базу, но Кена в тот момент там не было.
Так что наша встреча состоялась только в боксах трассы Поля Рикара. Конечно же, Кен сразу произвел на меня огромное впечатление. Он начал с того, что сказал: "Парень, не переживай. Даже просто пройти квалификацию [попасть в число 26 быстрейших из 39 участников Гран При] тебе уже будет непросто. И если не получится – ничего страшного".
Я посмотрел на него и ответил: "Хорошо, мистер Тиррел, я так и поступлю". А после этого в пятничной квалификации проехал с седьмым временем. Он отозвал меня в сторонку и продолжил в том же ключе: "Неплохо. Но обязательно помни: впереди вторая квалификация, и нам ни в коем случае нельзя разбить машину. Ты должен непременно закончить свой быстрый круг".
В том Гран При я финишировал четвёртым – и только тогда увидел на лице Кена счастливую улыбку. После этого мы очень сблизились.
После Ferrari вы перешли в Benetton, которая до этого выиграла оба титула – и за два следующих года не одержали в её составе ни одной победы. У них была хорошая машина, отличный мотор – что же пошло не так?
ЖА: Причина проста – и кроется в отношениях Флавио Бриаторе и высших технических специалистов команды. Думаю, у них существовало соглашение, по которому в случае завоевания титула Михаэлем Шумахером полагались призовые. И именно с ними что-то и пошло не так. Росс Браун и Рори Бёрн не получили того, что им было обещано.
Прошло несколько месяцев – и оба покинули команду, перебравшись в Ferrari.
Так что мы с Герхардом [Бергером] получили хорошие машины с отличными моторами, очень надёжными – но у нас не было ни технического директора, ни главного конструктора, ни ведущего инженера.
Вдвойне досадно, так как сам я вышел на очень хороший уровень и был в то время, если не ошибаюсь, самым стабильным в пелотоне, постоянно финишируя в гонках и преодолев наибольшую дистанцию среди всех участников чемпионата. Но скорость машины оставалась прежней и вскоре мы утратили конкурентоспособность.
Я могу вспомнить Гран При Монако 1996 года, моего первого в Benetton. Я лидировал за семь кругов до финиша, когда задняя подвеска не выдержала. Мы использовали не пружины, а торсионы – и один из них просто разломился надвое. Это произошло именно потому, что конструкцию никто не дорабатывал.
То был не самый приятный отрезок моей карьеры.
Вы также выступали за небольшие частные команды – Алена Проста, Петера Заубера, Эдди Джордана. А не хотелось ли вам когда-либо встать у руля собственного гоночного коллектива?
ЖА: Не секрет, что именно об этом мечтают все пилоты. Но здесь требуется совсем другая работа – и я не уверен, что смог бы добиться в ней успеха. Не сомневаюсь, что мне по силам помочь пилотам или придать нужный импульс инженерам для совместной деятельности. Однако обязанности хозяина команды куда шире. И тут могут возникнуть сложности.
Спасибо, мсье Алези. Напоследок поделитесь, пожалуйста, своими мыслями о нынешнем сезоне Ф1. Кто же всё-таки станет чемпионом?
ЖА: Это лотерея! И прежде всего потому, что победитель финальной гонки получит 50 очков. Этот фактор станет решающим. Вспомните хотя бы прошедший Гран При в Сильверстоуне: Нико Росберг лидировал, но сошел, и из 29 очков преимущества у него осталось только четыре. И если бы двойные очки начисляли в этот раз, ситуация и вовсе перевернулась бы с ног на голову. Так что нас ожидает очень интересная развязка. Пока можно лишь сказать, что чемпионом точно станет гонщик Mercedes.
